«Для мысли самым страшным врагом является прошлое»

Рене Декарт

«Якутский кинобум» имеет своим движителем непереваренное и непроделанное культурой. Оно копилось с 90-х, если брать обращение к некоторым современным темам и сюжетам в якутском кинематографе. Оно нарастало как айсберг и в более продолжительном временном диапазоне, имея своим основанием решение бытийных задач, соразмерных понятиям «этнокультура» и «национальная идентичность» и даже «просвещение», понимаемое состоянием нации мыслить самостоятельно. Киноформа стала новой синтетической площадкой для выявления ниш и возможностей культуры саморазвития. Завтра может появиться что-то другое, — новая форма выражения мысли посредством искусства, а сегодня лидирует кино!

Классическими образцами самовыражения для народов Севера стали поначалу литература и драматический театр, затем живопись и графика, музыкальное искусство, хореография. Пришел черед максимально синтетичной формы — кинематографа, вобравшего в себя все перечисленное. Это стало фактом нашей истории.

Культура — не просто извечные формы воспроизводства человеческого, это размышление об этом. Режиссер фильма «Костер на ветру» Дмитрий Давыдов выступил в роли «визуального антрополога», классно использовав прием оттенения художественной реальности «документальной хроникой»  (событие свадьбы Игната), которая, как ей следовало, оказалась механизмом полного погружения в художественную форму. Автор по ходу фильма умело воспользовался эстетикой кино для формирования настроения фильма. Удачное стечение обстоятельств или провидение, но ему подвернулись такие точные типажи, сыгранные Алексеем Устиновым, Николаем Солдатовым, Михаилом Лазаревым и Радиславом-Кудай Захаровым, что это просто обезоруживает и поражает.

Фильм немного задержался на выходе. Снятый в 2014 году, он «пролежал» почти два года. Зритель уже успел «привыкнуть» и свыкнуться с мыслью качественного регионального кинематографа, который продемонстрировали нам девять последних месяцев. Выйдя фильм чуть раньше, мы бы испытали гораздо больше впечатлений и реакция со стороны киноаудитории была бы шире. И все же…

Убедительно играли все. Я был поражен. Чувствовалась неискусственность продукта, а сама кинореальность получилась «незаэкранная», каковая часто сквозит при просмотрах многих фильмов. Реальность без прикрас, строгость и даже визуальная скупость графичных ландшафтов, домов, их интерьеров, самих актеров подкупает эффектом символической выразительности. Удивительно четко прочувствованный темпоритм действия, поддержанный нетривиальными и вместе с тем форматными диалогами, раскрывает качественную проработку этих вопросов сценаристом-режиссером. Разговорная линия героев для непростой психологической драмы вовсе не напрягает, а помогает зрителю.

В пору удивляться всему этому, зная о том, что авторы и герои картины самодеятельные инициативные селяне из Амгинского улуса. Эстетика киноформы выдержана максимально, несмотря на некоторые мелкие погрешности в качестве отдельных кадров и «озвучке» героев. Нет предсказуемости события в сюжетной линии, и это интригует нас как зрителя.

Автор вышел на нереализованную в полной мере якутским кинематографом  тему воспринятости обществом веры. Тема получила колоритное звучание в фильме, ибо верующим становится человек, исконная культура которого имеет не христианские основания. Этот момент заслуживает похвалы. Тема нова, актуальна, тем более, что подана она искренне, без готовых авторских суждений и решений по этому поводу. Это всегда продуктивнее для зрителя, чем навязанная автором позиция по этому вопросу. Одним словом, создан учебник местной живой психологии, реализованный средствами кино – лаконичный, без надрыва, затягивающий зрителя для его «чтения».

Субъективные параллели, которые проскальзывали в сознании зрителя стали такими. Вспомнился «Старик» Никиты Аржакова, архаическая скупость мимики и жестов, востребованная Алексеем Балабановым в его образах, сыгранных Михаилом Скрябиным, а также графика якутского художника Алексея Евстафьева, и даже потом в сознании промелькнули настроения фильмов Звягинцева.

Аплодисменты, прозвучавшие после фильма, были нагружены пережитым, это не были аплодисменты удовольствия себе-любимому зрителю. Фильм получился для нашего думанья и аплодисменты после премьеры нагружены этим. В кинокартине несколько раз использована повествовательная недосказанность и философская метафоричность, не дающая покоя сознанию после фильма. Каждый по-своему решает, что означало то или иное событие в картине, например, поиски жеребенка, переданный нож, сожженная в конце рубашка. Мысль — это продукт и главная задача любого произведения искусства. «Костер на ветру» без сомнения фестивальная работа, еще одна из вех становления киноискусства региона. Не знаем, под какие кинообразы создавался оригинал сценария, но то, что он изначально был написан на русском языке, а затем переведен на якутский, стало понятно из интервью автора. Может перевод на якутский язык позволил уйти от излишнего монокультурного диапазона, вычленив универсальную суть идеи фильма. Может быть, приведенная цитата из творчества Декарта поможет объяснить интересный феномен появления такого кинофильма? Другими словами, надо отказаться от своего культурного фона, перейти в межкультурное пограничье и оттуда посмотреть на самих себя. Прием может оказаться продуктивным. Он уже работал у Степана Бурнашева в «Атын олох» через сюжет, работает и здесь в режиме модуляции своеобразного кросскультурного диалога, реализованного темой феномена веры и автора с самим собой.

Фильм стоит посмотреть. Без сомнения, он станет коллекционной жемчужиной в растущем ряду фильмов современного якутского кинематографа.

Видео с премьеры: https://youtu.be/67ckQcu-DCs

Алексей Пудов